Не уходя далеко от моего позавчерашнего поста - сразу выкладываю маленькую фотоисторию про Майского странника, которая сподвигла меня на написание зарисовки
Давненько я не писала, однако)


Ранняя весна. Глухой лес. Вечереет.
Сквозь подернутые дымкой еще голые ветви деревьев яркие солнечные лучи почти закатившегося светила, пронизывающие лес от самого ясного неба до темной, едва начавшей просыпаться земли, слепят глаза путнику, решившему остановиться на привал перед последним рывком на север.
Замок уже виден на горизонте.

Нет, его нельзя рассмотреть в подробностях: ни узкие остроконечные окна, ни приспущенные флаги на башнях, ни даже сами башни еще не видны явно.
Взгляд странника, окидывающий лесную чащу, пока что отмечает на своем пути лишь бурелом из поломанных ветрами деревьев и сломавшихся под тяжестью снега ветвей.
Но он уже точно знает, что замок здесь. Недалеко. Поблизости. Рукой подать.

Это чувство правильности пути не покидает его последние трое суток, когда он свернул с большого заезженного тракта на пустынную узкую дорогу, с которой почти сразу сошел в лес. Внутренний компас упрямо вел его сквозь заросли можжевельника, сквозь ледяные, быстро бегущие по острым камням лесные ручьи, по укрытым прошлогодними потемневшими листьями пригоркам и расщелинам к ней.
И сейчас его сердце мерно отстукивало последние часы одиночества, потому что Она, и он это знал наверняка, ждет его.

Она.
Его сказочная принцесса ждет его, хотя пока и не знает его.

"А что, если она не полюбит тебя?" - крикливо спрашивала его старая карга в той темной лесной избе у подножья гор, где он очнулся однажды после падения в пропасть с отвесной скалы неподалеку от родового имения. Столкнувший его вниз собственный брат и любимая женщина, с плотно сжатыми губами наблюдающая за злодеянием своего нового возлюбленного, тогда, казалось, никогда не исчезнут из его памяти и так будут стоять у него перед глазами до самой смерти.
Но старуха выхаживала его, поила травками, и стирала память и боль заунывными деревенскими песнями, в которых дул ветер, цвела лаванда и солнце всходило высоко и ярко, раздвигая тучи стальными лучами, как мечом.

"Неужто, все равно пойдешь туда, а, касатик?"- вопрошала спасительница и щурила глаза, и улыбалась морщинистым ртом, и будто заставляла не верить ей, ей, той самой женщине, которая посмотрела в его ладонь да и припечатала его почти стертую из реальности жизнь другой судьбой.
Судьбой, что пролегла по его ладони длинной дорогой и обещалась вернуть все невзгоды сторицей, подарив ему чистую любовь.

"Ведь любовь-то, касатик... она ж может быть только твоей, не ее... Не боишься?"

"Нет" - подумал он тогда и в утро покинул сонную избу, кинув на прощанье взгляд на некрасивую сгорбленную женщину, подарившую ему цель, и мысленно пообещав ей вернуться.

Солнце опускалось все ниже.
Холод выползал из низин, окутывал странника белым искрящимся саваном, вырывая из его уст горячее дыхание, как голодный зверь пищу.
Темнота уже совсем скоро накроет лес своим черным плащом, скрывая от него путь, а ждать до утра он уже бы не смог.
Надо было идти дальше.
Путник сжал рукоять меча рукой, глубоко вдохнул скрипучий морозный воздух, и сделал первый из последних шагов.

"Пусть она не полюбит меня" - думал он, прорубая сморозившиеся ветки и пробивая себе дорогу к каменной стене зачарованного замка.
"Я буду любить за двоих, и может, однажды, она заберет у меня часть моей любви и мы разделим мир поровну. Я не боюсь."

***
Принцесса открыла глаза, взглянула на молчаливого напряженного мужчину возле своей постели, и спросила: "Где ты так долго был? Мне снилось, что ты никогда не придешь, и мне было так страшно без тебя"
За узким остроконечным окном вставало солнце.